Американский банкопад и правительство: добро пожаловать в лапы монстра

Назовем вещи, как они есть: многолетняя политика правительства и действия ФЕДа создали большую проблему для американской экономики. Эта проблема не локальная, она неизбежно мультиплицируется и расширяется по всему миру по очевидной причине: американские активы являются по сути единственным инструментом ликвидности, базисом оценки экономических обменов и бенчмарком для расчетов. 

В чем состоит проблема? В экстремальном расхождении производственных возможностей и потребительских предпочтений. Политические элиты стремятся максимизировать лояльность населения и увеличить кол-во голосов за себя. Это, помимо прочего, приводит к непрерывному стимулированию спроса, то есть, фактически, расширению кредита и облегчению условий его получения. Спроса, который не соответствует производительности. 

Кредит сам по себе — это естественный способ обмена, увеличивающий полезность для обеих сторон обмена за счёт временного лага: вы получите взамен отданного блага такое же ценное благо плюс ещё немного, потому что возвратите ценность блага попозже. За это время вы успеете создать ещё больше, распределяя усилия между своими возможностями и обязательствами наиболее выгодным для себя способом. 

Как мы знаем, деньги — это всего лишь инструмент подтверждения, что вы имеете право на получение отданной стоимости, и, чем больше время, которое вы дали получателю вашего блага на возврат, тем больше будет премия, которую он добавит к отдаваемой вам стоимости. Таким образом деньги сами по себе являются удостоверением кредита, т.к. любой обмен благами с отсрочкой возврата — это и есть кредит. 

Что происходит, когда вы отдаете благо на день и получаете через день стоимость своего блага с несоразмерной его стоимости и времени кредита премией? Вы либо экстра рады, либо экстра недовольны. Рады, если вы вознаграждены сверх ожиданий, поскольку стоимость блага и срок кредита не предполагали такую премию. Либо вы недовольны, если за переданную стоимость вас вознаградили недостаточно. 

Ставка вознаграждения за кредит определяется стоимостью, сроком и, в конечном счёте, консенсусом участников обмена, исходя из практики горизонтальных обменов, то есть рынком. У каждого блага формируется стоимость, определяемая его востребованностью и возможностью создания. Соответственно этому формируется и размер премии в зависимости от стоимости блага и сроков ее возврата.

Рынок — это установление и изменение стоимости и размера премии на одолженные блага, вследствие результатов миллиона свободных обменов между экономическими агентами, когда стоимость и премия формируются в процессе естественного горизонтального обмена. 

Теперь представим себе, что некто вмешался в такую естественную систему и волюнтаристски установил премию, которую необходимо заплатить при возврате полученного блага. Представим также, что эта премия превышает или значительно ниже рыночной стоимости и не соответствует срокам возврата, а значит, рискам. Очевидно даже без подобного разбора последствий, что это искажает естественный рыночный механизм.

Что по сути сделали ФЕД и правительство? Ради максимизации политических бенефитов на протяжении десятилетий правительство и ФЕД стимулировали спрос, то есть экзогенно, не сообразуясь с реальной стоимостью и ценой активов, снижали стоимость кредита с одной целью — расширением спроса. Но мы понимаем, что это означает несоответствие производственных возможностей росту потребительских желаний.

Проблема была временно решена за счёт глобализации, однако сегодняшние геополитические и цивилизационные эрозии, будучи следствием государственной жадности, ставят крест на такой политической парадигме: обеспечение дешёвыми товарами подходит к концу. Потребление сверх производственных возможностей и обеспечение экономики дешёвыми деньгами больше невозможно. 

Нынешняя турбулентность в банковской системе США — это абсолютно логичное следствие политики стимулирования спроса и удешевления кредита. Банки привыкли к порочной бизнес-модели: частичное резервирование и аномально дешевая стоимость денег. Не надо бояться опасных заёмщиков, не надо слишком строго их оценивать — давайте всем и зарабатывайте на масштабировании с низкой маржой, но большим покрытием в продажах: даже если платежеспособными окажутся всего 51% заёмщиков, вы уже в плюсе. Это бизнес-модель казино.

Однако когда рост потребительских предпочтений начинает критически обгонять производственные возможности, неизбежно возникает инфляция: желаний много, а возможностей мало. Для того, чтобы попытаться исправить ими же созданное рыночное искажение, ФЕД и правительство удорожают стоимость денег, то есть увеличивают кредитную ставку. 

Удорожание кредитной ставки, то есть увеличение премии, которую один агент должен присовокупить к возврату стоимости переданного блага другому агенту, естественно замедляет обменные и производственные процессы, то есть делает кредит менее доступным и снижает его скорость. Более того, эти процессы обесценивают активы — накопленные и приносящие доход блага, то есть инвестиции агентов.

Если вы приобрели благо за 100 долларов, одолжив его под 2%, и это благо приносит вам 10% в год, ваша доходность составляет 8%. Если же стоимость кредита теперь не 2%, а 4%, то доходность такого блага снижается до 6%, а значит, это благо падает в цене — его стоимость снизилась. 

Итак, очевидно, что с ростом ставки, который обеспечивает ФЕД для борьбы с инфляцией, им же созданной, банки получают искажение всех процессов. Они вынуждены привлекать деньги по более высоким ставкам, т.к. стоимость денег теперь выше, но они не могут значительно увеличить ставку по деньгам, которые одалживают, потому что это слишком дорого: количество и качество заемщиков падает. 

Активы банков, как я уже сказал, при этом обесцениваются: то, что стоило вчера 100, сегодня стоит 80. 

Если посмотреть на это со стороны депонентов - клиентов - банков, то ситуация зеркальная. Ставки по депозитам больше не отражают стоимость денег: депоненты отдавали деньги  под 3%, а теперь деньги стоят 5%. При этом мы помним, что ставка, устанавливаемая ФЕДом, максимально отражается в ставке доходности государственных обязательств. Тогда, очевидно, нет никакого смысла ссужать деньги банку под 3%, когда можно дать государству под 5%. 

Возникает отток депозитов. Вопреки расхожему мнению о банк-ране, он происходит не в силу слухов, паники и т.п. Это почти всегда следствие порочной жадности государства и политики, которую оно проводит.

Нельзя упускать из виду и то, что активы баков — это кредиты. Кредиты как инвестиции имеют разный уровень риска и доходности. Наиболее надёжными и безрисковыми инвестициями (но и наименее доходными) были государственные долговые обязательства. Банки инвестировали в них значительную часть своих пассивов, как надёжную экспозицию, под 1,5%.

Сейчас эти активы имеют доходность 3,5%, соответственно стоимость уже сделанных ранее инвестиций банков резко упала. При этом, как я уже упомянул, депозиты, то есть пассивы, банки вынуждены привлекать по новым ставкам, как минимум бОльшим, чем те, которые были. В итоге стоимость активов падает, стоимость пассивов растет. Банковская система начинает лопаться.

Что остаётся банкам? Банкротство или продажа. И здесь мы сталкиваемся с изощренным ограблением инвесторов, а в реальности — производительного и предприимчивого  населения.  

Когда продается банк как бизнес, то покупатель приобретает его портфель активов и пассивов, т.е. по сути бизнес банка. Бизнес имеет оценку стоимости, и покупатель выкупает долевое участие частично или полностью, по определенной цене, которая формируется, исходя из оценки бизнеса и рыночных аналогов.

Однако в нашем случае все, как обычно, не рыночно и возмутительно. Проблемные банки не продаются как бизнес по соответствующей оценке его реального состояния! Продается "портфель" активов и пассивов, по не вполне понятной цене, но не бизнес, то есть equity! Это значит, что инвесторы — участники в уставном капитале и держатели корпоративного долга — остаются ни с чем, с пустой мятой коробкой!

Вот такую схему по спасению банков придумало правительство! Это — очередной произвол раздутой политической бюрократии, цель которой одна — популизм и сиюминутное удовлетворение желаний избирателей. Трудные решения требуют признания в ошибках и тяжёлого разговора с риском быть выдворенным вон. Властные элиты — демократы — этого очевидно не хотят. 

Такая политика по спасению вкладчиков — настоящая мафиозная стратегия, когда вы сами создаете проблемы субъекту, а потом предлагаете их решить за вами же определенное вознаграждение. Сейчас правительство предстает в виде чудесного спасителя, правительства, стремящегося к всеобщему благоденствию. Это вопиющая ложь и жульничество.

Нам не стоит обманываться. Правительство шаг за шагом убивает рыночные обмены, в рамках которых блага распределяются наиболее справедливым и эффективным способом. Правительство говорит инвесторам: это ваши бизнес-риски, вы просто инвестировали в неудачные бизнесы, которые потерпели фиаско, у вас реализовались риски, вините себя, это капитализм.

Это все было бы верно, поскольку вложения в корпоративный долг или долевое участие — инвестиции в любом случае, а значит, инвесторы принимают риски на себя. Но в рыночной экономике инвесторы принимают на себя именно рыночные риски! Здесь же инвесторы получили реализованные риски, созданные государством!

Правительство много лет искажало и портило рыночные механизмы, и теперь, когда банки находятся под ударом благодаря созданным правительством порочным стимулам и несправедливым правилам игры, оно говорит: смиритесь, это ваши инвестиционные рыночные риски!

Нет, это не рыночные инвестиционные риски. Это Левиафан, который встал на ноги, но боится толпы, и ищет тех, на кого можно спихнуть свою чудовищность: на инвесторов и на бизнес. Именно за счёт самых производительных и предприимчивых этот Левиафан и существует, высасывая из них все соки и кидая подачки обществу. 

Ровно это мы наблюдаем сейчас. И это только начало.