Закон о снижении инфляции, подписанный Президентом Байденом, является важной вехой в расширении государственного экспансионизма. Помимо губительного увеличения налогового бремени на бизнес, закон обеспечивает нам возрастание инфляционных рисков за счет форсированных стимулов энергоперехода.
Расходы на климат и энергию, зашитые в Закон, видимо, будут иметь противоположный названию Закона эффект. Весьма вероятно, что они станут драйвером инфляции в среднесрочном горизонте.
Закон о снижении инфляции содержит схему инвестиций в 369 миллиардов долларов в энергетическую безопасность и изменение климата, и это является крупнейшей программой энергоклиматических расходов за всю историю США. Туда включены налоговые льготы и стимулы для бизнеса в области возобновляемых источников энергии. Предполагается, что этим стимулы увеличат инвестиции в альтернативную энергетику и ускорят отказ от углеводородов.
Однако есть два важных нюанса.
Во-первых, ускоренный переход от ископаемого топлива к возобновляемым ресурсам приведет к росту цен на металлы и минералы, необходимые для производственного цикла в альтернативной энергетике, например, для солнечных панелей, ветровых турбин и электромобилей.
Во-вторых, такой быстрый энергопроизводственный транзит существенно инфляцирует ископаемое топливо, и это является ключевым фактором общей инфляции в силу очевидной причины — высокого спроса и ограниченного глобального предложения.
Утверждение, что энергетический переход снизит спрос на ископаемое топливо, может быть верно только тогда, когда сам переход завершен. Но в период транзита, который вполне может растянуться на пару десятков лет или дальше, ископаемое топливо будет по-прежнему основным источником стабильного энергоснабжения.
На сегодня потребление первичной энергии на 79 процентов обеспечивается углеводородами, и очевидно, что резкого снижения ждать не приходится. В частности, потому что выработка электроэнергии от ветра и солнца не постоянна, и здесь высоко влияние сезонности. Производство ветровой энергии ограничено, когда ветра нет, так же, как невозможна генерация солнечной энергии ночью.
Конечно, аккумуляторы являются решением для выравнивания альтернативного энергетического снабжения, но их использование увеличивает общую стоимость энергии. В экстремальных погодных условиях возобновляемые источники энергии вообще ненадежны. Веерные отключения электроэнергии в Калифорнии и Техасе два года назад показывают последствия форсированного использования возобновляемых источников энергии.
Увеличение объемов нестабильной возобновляемой энергии также ставит под угрозу надежность сети. Большинство транзитных и распределительных сетей передают энергию в виде переменного тока, и поддержание стабильной частоты имеет решающее значение для безопасной и надежной работы инфраструктуры.
Рост контрибуции энергии ветра и солнца в энергосистему значительно затрудняет поддержание стабильности передачи энергии. Это весьма существенная транзакционная издержка энергоперехода — необходимость модернизировать электросетевой комплекс. Разумеется, это становится еще одним важным про-инфляционным фактором.
Многие нефтегазовые компании сократили свои инвестиции в разведку и добычу на фоне глобального энергетического перехода и постоянного давления со стороны правительства. Доступ к инвестициям и кредитам для бизнесов, связанных с ископаемым топливом, становится все более и более трудным.
Доктрина ESG и ориентация крупнейших инвестиционных фондов на «зеленое» инвестирование снижает эффективность бизнеса. Также ощущается давление со стороны природозащитных активистов.
Недостаток инвестиций в традиционную энергетику и энергетическая безалаберность Европы, поставившей себя в большую зависимость от российской петрократии, а также конфликт между Россией и Украиной, ставший возможным во многом благодаря той самой безответственной европейской политике сотрудничества с российским авторитаризмом, привели к очевидным и неоднократно прогнозируемым последствиям: снижению предложения и неудовлетворенному спросу, что вызвало стремительный рост цен на энергоносители, особенно цены на газ.
Цены на энергоносители в целом волатильны в силу глобальной структуры добычи и поставок. Однако усиленная борьба с климатическими изменениями для скорейшего достижения целей Парижского климатического договора означает, что теперь цены на углеводороды не только могут остаться более или менее высокими, но, весьма вероятно, продолжат повышательный тренд.
В последние два года наблюдается исключительная динамика роста цен на нефть и газ. В 2021 году в Великобритании спотовые цены на природный газ выросли более чем на 350 процентов, а цены на нефть — более чем на 70 процентов.
В 2022 году цены продолжают повышательную тенденцию, хотя и несколько прерывистую, что вызвано рецессиоными ожиданиями. Управление энергетической информации США прогнозирует, что в 2022 году средняя спотовая цена марки Brent составит 104,78 доллара за баррель. Это на 48 процентов больше, чем в 2021 году. Рост цены на природный газ в США в 2022 году прогнозируется до уровня 14,56 доллара за тысячу кубических футов с 12,27 доллара за тысячу кубических футов в 2021 году.
Высокие цены на энергию оказывают значительное инфляционное давление на домохозяйства. Управление энергетической информации ожидает, что средние цены на электроэнергию для жилых домов вырастут до 14,6 цента за киловатт-час в 2022 году с 13,72 цента в 2021 году и 13,16 цента в 2020 году.
Чем быстрее мы переходим на возобновляемые источники энергии, тем больше энергия дорожает. Именно поэтому так важен взвешенный подход к решению этого вопроса. Подход, в котором не будет места социальному популизму и который исключит возможность использования энергоперехода в качестве еще одного повода для расширения государственного распределительного мандата.
Однако похоже, что нынешняя администрация делает все ровно наоборот. Это, к сожалению, было ожидаемо и совсем не неудивительно.