Мир столкнулся с новыми вызовами, связанными как с пандемией коронавируса, так и с последовавшим резким взлетом инфляции и неожиданными проблемами в цепочках поставок, не только существенно увеличивающими издержки производителей, но иногда и вовсе приводящими к остановке производства. И мировые центробанки отчаянно гадают, каким образом развязать затянувшийся узел таким образом, чтобы снизить темпы роста национальных индексов потребительских цен, не тормозя при этом развитие собственных экономик.
Давайте попробуем проанализировать два момента, первый из которых будет относиться к причинам столь резкого роста инфляции издержек, а второй — к сложности воздействия на потребительскую инфляцию за счет увеличения процентных ставок.
Начиная с середины ХХ века, мировая экономика перешла к развитию новой тогда для себя системы глобального распределения рынка труда. Оказалось, что издержки по производству тех или иных товаров можно было значительно снизить за счет размещения производства отдельных компонентов, узлов, агрегатов, субстанций, использования сырья в различных частях планеты. Собирая все необходимое для окончательного монтажа в одной точке на последнем этапе.
Сейчас уже никого не удивляет, что вся без исключения продукция Apple (NASDAQ:AAPL) делается в Китае, что львиная доля мировой электроники и электронных компонентов производится в Юго-Восточной Азии, что мясо говядины поставляется в Россию в основном из Бразилии и Парагвая, что большинство американских автосборочных производств размещено за пределами самих США (даже из Узбекистана поставляются некоторые двигатели для отдельных моделей General Motors (NYSE:GM)), что субстанции для производства медицинских препаратов поставляются со всего мира и т.д.
Действительно, размещать производство отдельных компонентов там, где дешевле рабочая сила или рядом располагаются источники сырья и энергии, оказалось достаточно выгодно. Все это привело к тому, что темпы роста издержек у производителей стали заметно отставать от темпов роста доходов населения и качества жизни. Особенно это коснулось высокоразвитых экономик – ведь именно на их благо без выходных с утра до ночи трудились жители слаборазвитых государств, а источники ресурсов могли располагаться далеко от точек сосредоточения окончательных потребителей.
Если до середины ХХ века темпы инфляции и темпы роста качества жизни поднимались примерно с одинаковой скоростью, то тут кривая роста издержек стала заметно отставать от уходящей вверх кривой роста доходов и уровня потребления.
Беда в том, что все это держалось на безупречно работающей мировой транспортной системе, которая обеспечивала бесперебойные поставки отдельных товаров, компонентов и узлов из страны в страну, с континента на континент – к местам окончательной сборки и финального потребления. А транспортная система, в свою очередь, не имела никакого «запаса прочности», оказавшись загруженной на 100%. Никакого «люфта» на случай сбоев, который бы позволил сдемпфировать задержки в этой системе, не было предусмотрено.
К слову, если расширить возможности мировой транспортной системы, будьте уверены – она тут же опять загрузится на все имеющиеся возможности. Принципы рыночной экономики предполагают максимально эффективное использование всех ресурсов, включая и логистические.
Сбой в системе поставок, начавшийся еще с застрявшего в Суэцком канале контейнеровоза Ever Given и продолжившийся в результате воздействия пандемии, отлаженную систему если не заклинил, то заметно поломал.
Первый контейнерный коллапс, случившийся после первой же волны пандемии, когда поток товаров из Юго-Восточной Азии хлынул в США, из-за чего страны азиатско-тихоокеанского региона остались без контейнеров, которые сгрудились в портах западного побережья США, был только началом. Пять китайских морских портов, три из которых отнесены к крупнейшим в мире, простаивали несколько дней из-за обострения во время третьей волны коронавируса.
Новый контейнерный коллапс, когда без малого сотня контейнеровозов стояла на рейдах Лос-Анжелеса и Сан-Франциско в ожидании разгрузки, случился уже этой осенью. Многие спрашивают, как такое вообще возможно? Ведь контейнеров всегда и везде хватало. И их количество не изменилось, а поставки вот встали.
Представьте себе обычный подшипник, где между внутренним и внешним кольцами бегает определенное количество шариков. Эти шарики расположены строго на равном удалении друг от друга благодаря сепаратору, их разделяющему. Так вот, разрушение этого сепаратора мгновенно приводит к тому, что все шарики «сбегаются» на одну часть подшипника, а вторая остается без шариков (кто ездил на советских Жигулях, помнит, как это происходит). Итог – количество шариков то же, но подшипник на выброс.
В мировой транспортной системе случилась поломка того самого «сепаратора», равномерно распределявшего грузопотоки по всей планете. Результат не заставил себя ждать: стоимость морских перевозок за год взлетела в разы. Стоимость доставляемых товаров (металлов, химической продукции, сырья для сельского хозяйства и пищевой промышленности, стройматериалов) – тоже.
Дефицит микросхем и вовсе привел к остановке многих производств и резкому взлету цен на все, где эти микросхемы используются. Даже родные «Лады» сейчас на время перестали выпускать из-за сбоев в поставках электроники.
И как следствие – инфляция издержек мгновенно подтянула цены к тем уровням, где они были бы, не сформируйся в свое время система глобального мирового рынка труда. График роста инфляции тут же устремился в погоню за графиком роста доходов. Которые, к слову, почти везде стали снижаться.
Это не значит, что нас ждет тотальная деглобализация и возврат всех производств «в родные стены». Хотя, в определенной степени, подобные процессы наверняка будут наблюдаться и в отдельных страна,х и по отдельным отраслям. Но на какой-то момент система не смогла справиться, и длившееся в течение полувека отставание темпов роста цен от качества жизни и уровня потребления буквально за пару лет было почти нивелировано.
Чего ждать далее?
Вероятно, в мировой транспортной системе все же придется предусмотреть какие-то демпфирующие элементы и системы резервирования потоков на случай новых заклиниваний основного механизма. Главное, чтобы расширение пропускной способности не приводило к последующему неконтролируемому заполнению мировой логистической системы опять на 100%.
Во-вторых, неизбежна и определенная деглобализация мировой системы распределения труда. Какие-то из производств, которые в случае удлинения цепочек поставок оказались не только неэффективными, но и затормозили производственные процессы в других подразделениях корпораций, будут переведены ближе к местам окончательной сборки. А те, в свою очередь, — ближе к ареалам окончательного потребления.
Теперь о денежно-кредитной политике. Банк России уже пошел в октябре на беспрецедентно резкое повышение ключевой ставки сразу на 75 б.п., анонсировав, к тому же, грядущее повышение ставок еще на 1 п.п. в декабре (по крайне мере, пообещав, что вернется к этому вопросу).
Давно такого не было, чтобы регулятор заранее объявлял о том, когда и насколько он собирается поднимать процентные ставки (ведь те же кредитные учреждения, ритейл, производители, не дожидаясь декабря, стали закладывать и удорожание заемных средств, и рост ставок по депозитам в цены и риски).
Почему я считаю, что в текущей обстановке даже заметный рост процентных ставок не приведет в России к существенному давлению на потребительскую инфляцию? Потому, что уровень доходов и, главное, структура потребления у нас кардинально отличается от той, что есть в западных странах.
Там люди прилично зарабатывают, тратя на остро необходимые нужды лишь малую часть своих доходов. На те же продукты питания в Европе уходит от 8-12% в западной её части, до 15-20% — в восточной. У нас же две трети населения тратят на еду более половины своих доходов.
Это модель достаточно богатого государства, гражданин которого покупает много, причем много не совсем нужного, и в случае роста ставок по кредитам и депозитам, моментально снизит свою покупательскую активность, перенаправив часть доходов на сбережения.
В итоге в высокоразвитых экономиках повышение процентных ставок достаточно быстро приводит к переориентации домохозяйств с модели потребления на модель накопления. Стерилизуя попутно излишки денежной ликвидности на банковских депозитах и в инструментах с фиксированной доходностью.
У нас же повышение ключевой ставки, рост процентов по кредитам и депозитам не вызовет столь однозначного и быстрого отклика просто потому, что значительная часть россиян и так тратит на текущее потребление всё, что удается заработать. И излишков денежных средств, которые надо было бы связать на депозитах, у людей попросту нет. А вот рост стоимости заемных денег вполне может привести к росту издержек у производителей, что в краткосрочной перспективе может транслироваться в потребительские цены.
Что мы имеем в итоге?
Не стоит питать излишне оптимистических надежд на то, что повышение ключевой ставки быстро остановит рост инфляции. Если влияние и станет заметным, то через несколько месяцев и в куда меньшей степени, нежели в высокоразвитых государствах.
Во-вторых, победить инфляцию или ощутимо снизить её темпы можно мерами целевой поддержки производителей, расширением доступности льготного кредитования, снижением фискальной нагрузки (если кто-то из чиновников забыл, что такое «Кривая Лаффера», отражающая зависимость экономического роста государства от ставок налогообложения, рекомендую прочитать – там не так уж и много).
Алексей Коренев, ФГ «ФИНАМ»