В Италии наступила рецессия, и популистское правительство страны требует увеличения расходов, но при этом не может повлиять на выпуск денег ЕЦБ. Во Франции движение «желтых жилетов» напоминает замедленную версию Дня взятия Бастилии с требованием уступок со стороны элиты. А Германия, которая когда-то была великолепным двигателем роста в Европе, неожиданно сдает позиции. На континенте в преддверии майских выборов в Европарламент активность в центре политических событий снижается невиданными темпами. Даже без учета того, что надвигается Brexit, во всех уголках ЕС наблюдаются признаки того, что 2019 год будет очень важным годом для союза. Есть два пути: один к более сильному объединению, а второй – к энтропии и разобщению. В предыдущем кризисном цикле наблюдался сценарий, при котором сохранялась надежда на то, что кредиторы когда-нибудь расплатятся с долгами, а банки при этом «сохранят лицо». Поводом для такого сценария послужило то, что ЕЦБ печатал деньги, а процентные ставки были нулевыми и отрицательными. Сейчас такого «компромиссного» варианта вообще не наблюдается.
Движение в сторону объединения приведет к тому, что элита, наконец, увидит истинное положение дел и предпримет заблаговременные меры для работы с возникающими вызовами, так что ЕС станет более объединенным в налогово-бюджетном плане, ведь это необходимо для того, чтобы «денежное основание» евро было полноценным и надежным. Это позволит правительствам Италии, Испании и Португалии финансировать самих себя с отрицательными ставками, которые доступны для основных экономик. Но сможет ли группа стран, попавших в тупик из-за национальной политики популистского толка и подобных вещей, совместно сделать рывок в сторону рецессии, наладить совместную работу и создать возможности для укрепления солидарности и единства? А если ЕС пойдет по пути распада, то как будет выглядеть этот распад? Оставит ли Италия за собой право требовать обесценения своего долга, как она могла это делать, когда проводила финансирование в итальянской лире до образования экономического и валютного союза Европейского союза (European Monetary Union)? Или же Германия осознает масштаб налогово-бюджетной щедрости, необходимой для того, чтобы паритет финансирования стал основой стабильности ЕС, а затем удалится с отвращением, возможно, с некоторыми другими основными странами ЕС?
2019 год вступает в свои права, и негативные события в ЕС достигают нового пика, которого не наблюдалось со времен кризиса суверенного долга в 2010-2012 гг. Доходность государственных облигаций Италии может выглядеть хорошо некоторое время, если она все же поднимется примерно на 275 базисных пунктов выше соответствующего показателя Германии. Но 7 февраля ЕС резко снизил прогноз роста Италии на 2019 год до 0,2% с предыдущего значения 1,2% после двух кварталов отрицательного роста подряд к концу 2018 года. Единственное, что может улучшить картину, – это кредитный импульс, но пока ЕС не предлагает ничего, что могло бы уменьшить серьезность проблем с балансом итальянских банков. Кроме того, ЕС настаивает на том, чтобы Италия оставалась в четких рамках в плане бюджета для обеспечения порядка на своих рынках долговых инструментов. Популистское правительство Италии сильно критикует ЕС за лицемерие, указывая на то, что во Франции дефицит бюджета в процентах от ВВП намного больше, особенно после протестов «желтых жилетов». Рецессия лишь распространится из Италии в другие страны, поскольку рост в Европе снижается огромными темпами, что в последнее время связано с сильными падением активности в немецкой промышленности и невероятным спадом спроса на экспортируемые автомобили. Сейчас кажется, будто рост практически невозможен, если ЕЦБ не начнет печатать деньги, ведь замедление совпадает с прекращением покупки активов ЕЦБ в течение 2018 года.
Если Европа хочет покончить с замешательством и продемонстрировать желание объединить усилия, чтобы вернуть ЕС былое величие, необходимо пустить в ход самое мощное оружие: масштабную рекапитализацию банков и, возможно, стимул в виде триллиона евро. Но кто конкретно распространяет такой посыл по ЕС или внедряет его в национальную политику стран – не имеет значения, если вообще кто-то это делает. Эмманюэль Макрон, который в данный момент является наиболее сильным сторонником ЕС из всех национальных лидеров, имеет чуть ли не рекордную непопулярность.
А что касается евро, это единственный фактор, который в столь сильной мере провоцирует опасения насчет существования ЕС, ведь страны периферии вынуждены проводить финансирование в иностранной валюте, почти как во времена экономических проблем 1930-х гг., которые все еще без рассуждения связывают с золотым стандартом. Если мы увидим чудо под названием «ЕС 2.0», то заметим, что евро возрождается, как феникс, ведь европейская экономика больше других мировых экономик готова к скачку кредитов и бюджетных расходов, столько выдержав при сторонниках жесткой экономии и при недостаточной рекапитализации банков после кризисного периода 2008-2012 гг. Возможно, есть проблеск надежды на этот сценарий, что связано с большой вероятностью того, что немецкая экономика станет эпицентром следующей рецессии. Наконец, экономика Германии имеет самую большую зависимость от мирового спроса на экспортируемые страной товары. Возможно, то же самое можно сказать и про Нидерланды.
Если же, напротив, евро сильно упадет на фоне того, что управляющие мировыми резервами потеряют веру в его жизнеспособность , а также неопределенности относительно того, «кто выйдет первым» (что напоминает «игру в гляделки»), инвесторы должны будут стремиться к покупке того, что станет «промежуточным этапом» немецкой валюты, будь то «частичный евро» без периферии или новая немецкая марка. Если бы немцы использовали свою собственную валюту при текущих принципах политики Германии, ее обменный курс был бы на 30-50% выше текущего курса евро по сравнению с корзиной других валют. Иными словами, если бы Германия действовала в одиночку и практиковала то, чему учит, она бы налетела на препятствие для своего роста гораздо быстрее, чем разгоняется автомобиль Tesla.
Стин Якобсен, главный экономист и директор по инвестициям Saxo Bank